Марино Фальеро

55-й венецианский дож был избран в 80-летнем возрасте заочно, находясь при этом в Риме с дипломатической миссией. Кроме Марино Фальеро семья Фальеро была представлена еще двумя дожами: Витале Фальеро и Орделафо Фальеро.

В 1355 году неудачно попытался осуществить государственный переворот с целью монополизации власти. Первый и единственный дож, который был казнен за государственную измену.

Марино Фальеро был представителем одной из самых старых благородных фамилий Венеции. Был военачальником, дипломатом и членом Совета Десяти.

В течение жизни командовал венецианскими войсками при осаде Зары, победил 80-тысячную армию венгерского короля. Командуя флотом, взял Капо д’Истрия, был подестой на материке. В качестве посла в Генуе и Риме представлял интересы Венеции.

Вел активную общественную жизнь, будучи послом Венеции при папском дворе в Авиньоне. Этот пост он считал кульминацией своей жизни, посвященной различной государственной службе, но тут прибыли посланники с известием об его избрании. Еще в 1312 г. его имя встречается в хрониках в связи с избранием дожа Соранцо, а между 1315 и 1327 годами — как участника Совета десяти. Возможно, он имел отношение к ликвидации Баймонте Тьеполо. В свое время он командовал флотом на Черном море, занимал должность старейшины (savio) в нескольких комиссиях, управлял в качестве подесты Кьоджей, Падуей и Тревизо. А всего за два года до избрания он выступал делегатом от республики, когда Карл IV разбирал очередную претензию венгров на Далмацию. Во время этой миссии Карл посвятил его в рыцари за старания и отдал ему во владение Валь Марино, у подножья Альп.

За время своей деятельности Марино Фальеро прославился тем, что был скор на гнев и на прощение. В 1339 г. на должности подесты Тревизо он прилюдно дал пощечину епископу, опоздавшему на шествие. Как показали последующие события, с возрастом его нрав не переменился.

Сообщают, что по его приезде в Венецию произошли дурные предзнаменования: всю первую неделю октября город был окутан плотным облаком тумана, такого густого, что «Бучинторо», везший нового дожа из Кьоджи, не смог подойти к Моло. Фальеро со свитой пришлось пересаживаться на маленькие плоскодонные лодки — piatte, бытовавшие до изобретения гондолы. Но даже и тогда они пропустили пристань у Понте делла Палья (Соломенного моста) и высадились в конечном итоге на Пьяццетту, так что дожу пришлось подойти ко Дворцу со стороны двух колонн, а это традиционное место казни злодеев.

Не прошло и месяца со дня восшествия Фальеро на трон и провозглашения торжественного обещания (promissione), ограничивавшего его власть, как пришли вести с Пелопоннеса, и над только что начавшимся правлением сгустились тучи. Но даже такая катастрофа, как Портолуньо, не могла омрачить венецианцам церковного праздника, и в начале 1355 г., в последний четверг перед Великим постом, они праздновали жирный четверг — Giovedi Grasso. Согласно народным традициям, вокруг Пьяццы и Пьяццетты ловили свиней в память о том, как мощи святого Марка перевозили, укрыв от неверных свининой. Устраивали акробатические представления, чисто венецианского свойства — так называемые Forze di Ercole («геркулесовы упражнения»), когда группа людей взбиралась друг другу на плечи, образуя живые пирамиды, или Volo del Turco («турецкий полет»), когда по канату соскальзывали с головокружительной высоты колокольни на Пьяццетту.

Когда закончились народные празднества, дож устроил во дворце обычный пир. Вот тут-то, по всеобщему мнению, и начались неприятности. Среди гостей находился молодой человек. Позднее сложилась безосновательная легенда, что это был будущий дож, Микеле Стено. Этот человек спьяну начал нескромно привлекать к себе внимание одной из служанок жены дожа. Фальеро велел его вышвырнуть, но перед тем, как покинуть дворец, буян умудрился проникнуть в зал Большого совета и оставить на троне надпись:

Марин Фальеро жену-красавицу

Содержит, а другие тешатся.

Таким образом, предполагалось уязвить дожа, но его ярость была еще сильнее, чем настрой кварантии. Вместо того чтобы произнести несколько суровых слов, принять во внимание возраст юноши и хорошую его репутацию, слегка наказать, заставить принести извинения и отпустить восвояси, сварливый старик разбушевался со всей нетерпимостью старого человека к нахальному и дерзкому новому поколению. Но его власть ограничивалась рамками клятвы, и он развернул привычные ему интриги среди правящей касты, чтобы осуществить свою месть. Он требовал, чтобы приняли закон, защищающий его честь и достоинство и карающий тех, кто на них посягнул. Если закон против них будет бессилен, он обещал заняться обидчиками сам.

Еще несколько случаев укрепили его в этом решении. Двое очень почтенных граждан, один — капитан корабля, другой — некто Стефано Гьяцца по прозвищу Гизелло, начальник Арсенала, представили, независимо друг от друга, жалобы на то, что они были оскорблены публично и телесно молодыми аристократами. Тогда дож, видимо, забывший, как он сам ударил епископа Тревизо, посочувствовал им, но указал на сложность дела и напомнил, что даже он сам претерпел оскорбление от подобных людей. Гизелло мрачно пробормотал: «Опасных тварей нужно связать. Если на них нет управы, их надо уничтожить».

Так у Фальеро появился союзник, и весьма могучий. Служители Арсенала были хорошо обученной и надежной провоенной организацией с давними традициями личной преданности дожу, поставлявшей ему телохранителей на все торжественные шествия. Так возник заговор. Ночью 15 апреля в городе должны были спровоцировать беспорядки, пустив слух о приближении генуэзского военного флота. Население высыпало бы на пьяццу Сан-Марко, где член правящей фамилии, Бертуччо Фальеро, ожидал бы с вооруженным отрядом арсеналотти, выделенных для охраны дожа, и убивал бы всех молодых аристократов, какие попадались на глаза. Марино Фальеро предстояло объявить князем Венеции и утвердить этот титул.

Фальеро предпринял заговор на восьмом десятке находясь в положении главы государства. В таких обстоятельствах мотивом не могут служить амбиции и личные интересы. Похоже, им двигала просто ненависть и злоба. Вполне могло быть, что Гизелло и его подручные, видя это, воспользовались положением и сделали старого дожа своей марионеткой. Если так, то дож был не вдохновителем заговора, а скорее его жертвой. Но трудно сочувствовать человеку, который, обладая высшей властью, пытается силой, самым кровавым и жестоким образом уничтожить правительство и класс, его породивший.

В XIV веке уже дважды устраивались заговоры против республики. И оба они провалились из-за неспособности заговорщиков держать рот на замке. И вот та же история повторилась снова в третий раз! Один из заговорщиков, торговец мехами из Бергамо по имени Бельтраме, предупредил богатого клиента, чтобы тот не выходил на улицу 15 апреля. Клиент пошел прямиком к дожу и в простоте душевной передал ему предупреждение. Однако реакция Фальеро вызвала у него подозрения и желание донести предупреждение до других, более склонных к вниманию ушей. В квартале моряков Кастелло, возле Арсенала, главного центра беспорядков, некто Марко Нигро получил сходное предупреждение. Можно подумать, что и еще кто-то, включая и самого дожа, был не так молчалив, как полагалось, поскольку Совет десяти получил сообщения, по меньшей мере, из двух, а может, из трех или более источников. Совет действовал со своей обычной оперативностью. Первую же встречу провели тайно в монастыре Сан Сальваторе, чтобы выяснить, замешан ли в этом лично дож. Вскоре, когда проверили факты, был собран Большой совет во дворце. Присутствовали синьория, прокуроры (avogadore), кварантия, синьоры ди нотте, главы сестьере и пятеро мировых судей (cinque della pace), но примечательно, что на совет не позвали двух человек с фамилией Фальеро. Один их них был avogadore, а другой — член Совета десяти.

В день, назначенный для переворота, приняли все меры. В каждом приходе вооружили самых верных людей и отправили их на Сан-Марко. Эта милиция насчитывала 6 – 8 тысяч человек и могла погасить любые беспорядки. Отряд из ста всадников готов был по тревоге прибыть в любой район города. Тем временем начались аресты, вскоре последовали и приговоры. Бертолуччо Фальеро повезло — его лишь пожизненно посадили в темницу. Десять других лидеров были приговорены к повешению из окон дворца, смотрящих на Пьяццетту. По злой иронии судьбы, среди казненных был Филиппо Календарио, который вслед за Базеджо был главным архитектором дворца. В день ареста он работал над южной стороной.

Настало время решить судьбу самого дожа. Совет десяти, решив, что он не вправе брать на себя такую ответственность, призвали собрать zonta — особо предусмотренный расширенный его состав для исключительных случаев, к совету добавлялись еще 12 аристократов. Однако их решение было очевидным. Фальеро не пытался отрицать свое участие в заговоре. Он во всем сознался, признал свою вину и был готов к заслуженной высшей мере наказания. Приговор вынесли 17 апреля. Следующим утром, на рассвете, старика привели из его личных апартаментов в зал Большого совета, потом на верхнюю площадку мраморной лестницы, спускавшейся с лоджии второго этажа во внутренний двор дворца.

С него сняли знаки отличия, его дожескую шапочку корно заменили на обычный головной убор. В короткой речи он попросил у республики прощения за свою измену и подтвердил справедливость приговора. Потом его голову уложили на подставку и казнили с одного удара. Фальеру отрубили голову, а тело изувечили. Ещё 10 сподвижников было повешено во Дворце Дожей.

Двери дворца, запертые во время казни, открыли, и тело вынесли к народу. На следующий день его в простой лодке увезли в семейный склеп в часовне Санта Мария делла Пасе, между церковью Санти Джованни э Паоло и скуолой Сан Марко. Похоронили его в могиле без надписи. Все имущество Фальеро конфисковали, исключая лишь 2000 дукатов, которые он перед казнью попросил оставить для жены в знак того, что он ей верит, несмотря ни на какие сплетни. Щедро наградили и тех, кто помог раскрытию заговора. Марко Нигро из Кастелло получил пожизненную пенсию по 100 золотых дукатов в год и привилегию носить оружие для своей защиты в любом месте. Торговцу мехами Бельтраме полагалось не меньше 1000 дукатов, но он оказался настолько глуп, что потребовал недвижимость Фальеро на площади Санти Апостели и постоянное кресло в Большом совете. Когда ему отказали, он такого наговорил о правительстве, что его бросили в тюрьму, а когда он оттуда вышел, то был убит одним из друзей бывших заговорщиков.

Теперь Совет десяти не мог вписывать имя дожа в свои протоколы. Там, где оно должно было ставиться, оставляли пустое место и слова «non scribatur» («не записано»). Однако спустя десятилетие, когда позор и потрясение сгладились временем, стали поступать менее деликатно. 16 марта 1366 г. решили, что изображение Фальеро следует удалить с фриза портретов дожей, который находится в зале Большого совета. Портрет заменили нарисованным черным покрывалом с надписью, четкой и понятной для любого читающего.